Имя австрийца Томаса Бернхарда (1931-1989) прочно связано с его драматургией и прозой. Публика безошибочно узнает этот стиль на всех языках: рубленые фразы, гипнотизирующие повторы, афористичность и игра парадоксами, и за всем этим — неизбывное одиночество героев, помешанных на утопической идее или увязших в повседневности (чаще — и то, и другое). Повторение того же самого, «сила привычки» — формула их существования. Неизбывное кружение «головного человека» вокруг события-травмы или несбыточной мечты зеркально отразилось в форме: Бернхард изобрел своего рода «орнамент», строгому ритму которого подчиняется речь, все более отрывающаяся от пластической и психологической фактуры, создающая в воображении читателей/зрителей не картины и характеры, а абсолютную музыку.