Владимир Эрль — одна из наиболее значительных фигур в истории петербургской “несоветской” культуры. С середины 60-х годов он писал стихи и прозу, занимался текстологией и редактированием. Соответственно, и книга — действительно набор фрагментов, от прозы до воспоминаний. Эрль — пример (к сожалению, не слишком частый) автора, интересующегося не только собой. Ему принадлежит огромное количество вступительных статей, биографических справок, предисловий. С точностью и одновременно иронией над этой точностью. Рядом — вполне филологические заметки о поэзии Л. Аронзона, о зыбкости существ в его стихах, сложности точки зрения — и превращение “научного” в “художественное” (например, об А. Хвостенко, основавшем Верпу: “Верпа — не летательный аппарат и не таящийся зверь. Верпования — не охота на Рпанга. У Верпы были многие, плывущие вдоль, но не все находили выход из зарослей”). Работа по исследованию, собиранию и комментированию была начата Эрлем еще в самиздате — с ясным пониманием того, что эта работа необходима для нормального существования литературы.

Воспоминания Эрля охватывают едва ли не весь период существования неподцензурной литературы. Начиная с попыток восстановить связь с традицией. “В апреле 1965 года мы с Мироновым, неожиданно, “с бухты-барахты” махнули на перекладных в Москву… <…> Мы заявились к Алексею Елисеевичу Крученых, который сначала нас не пускал и потребовал прочитать по памяти хлебниковские “Трущобы”, которые я благополучно прочел. В результате Алексей Елисеевич отнесся к нам вполне благожелательно и даже сводил пообедать в молочный буфет”. А еще — о поэтах Малой Садовой, о журнале “Транспонанс”, о Леониде Аронзоне (даже его круг чтения).

Характерна чувствительность к фальши, как Аронзона, так и Эрля. “Мы забрели, прогуливаясь, в Дом писателей и застали там следующую сцену: сгрудившись вокруг заставленного чашечками из-под кофе стола, группа молодых поэтов, подняв к потолку горящие глаза, хором читала: Свеча горела на столе, / Свеча горела… Чувствовалось, что они предаются этому не первый раз. Аронзон скривился и выскочил за дверь. Там он долго бился в корчах — топал ногами, плевался, хохотал…” К сожалению, в неофициальной культуре многие отрицали фальшь официальную, но не замечали ее в своих рядах. Многие биографические справки и воспоминания очень “домашние”. Видимо, литература для Эрля — дело друзей. И в разъяснениях к документальной повести “В поисках за утраченным Хейфом” (самой повести в издании нет! судя по разъяснениям — коллаж из возможно более разнородных элементов от “Апрельских тезисов” Ленина до рецензии на Ф. Саган. Эстетика домашней игры помогла пережить СССР.

Премию Андрея Белого Эрль получил “за многолетнее и беззаветное служение тексту и автору”