Интернет-магазин +7 (931) 252-92-60

Проект Балтия. №02/16 - 03/16 (28)

525 Р
28407
Нет в наличии

Мысль о ландшафте, в первую очередь, заставляет нас представить дикую местность, где, согласно традиции пейзажной живописи, человек и архитектура занимают лишь малое пространство – по сравнению с окружающим их огромным миром. Однако сегодня подобное изображение трудно назвать реалистичным. Планета изучена и застроена, а за оставшимися девственными территориями (включая пустыни и ледники) ведется тотальное наблюдение. Пойманная природа теперь под контролем, ибо, как и ранее, мы ей не доверяем. Таяние ледников не есть ли свидетельство ее злонамеренности? Следовательно, необходимо тщательно всматриваться в пейзаж, чтобы вовремя предупредить ненастье. Для этого строится инфраструктура наблюдения – тропы и башни (с. 46), откуда удобно осуществлять слежку. И каждый из нас становится солдатом той армии, чьим «общим делом» (по русскому философу XIX века Николаю Федорову) будет окончательное покорение природного ландшафта.

В центральном тексте выпуска Брайан Хэттон прослеживает, как в истории изменялись декорации человеческой жизни: от райского сада к регулярному пространству города и парка и, наконец, к заброшенной промзон е – не городу и не пригороду. Именно здесь, среди странных руин, прорастет надежда на лучшее будущее (с. 26). В этом выпуске мы не рассматриваем ландшафтный дизайн в прямом значении термина (сады, парки и даже общественные пространства), но сосредотачиваемся на отношениях ландшафта и архитектуры.

Мы можем видеть, как последняя ищет относительно традиционных способов расположения в пейзаже (с. 37); действует по принципу f*ck the context (с. 53); пытается мимикрировать, предстать в виде «землеформы» (с. 67) и, наконец, растворяется при столкновении с постиндустриальными зонами (с. 91). В прошлом номере был показан мир «после работы», единственной целью которого становится «голое» обитание.

Осуществляется оно в ландшафте, чья основа – инфраструктура контроля. Лишенная собственного лица инфраструктура нуждается в репрезентации, для чего использует архитектуру. По крайней мере, пока создаваемый инфраструктурой дигитальный мир иллюзий не окажется способным заменить материальный мир полностью (ср. городские пейзажи Люблинского: с. 32). Можно ли представить себе какую-то иную перспективу, помимо тотальной механизации человека и ландшафта? Рёскин в своей «Этике пыли», заводя речь о горных кристаллах, видит в их формах отпечаток драмы – «поступки» материи и их «последствия», что позволяет ему давать моральные характеристики минералам. Мотивы действий природы (и нас самих) остаются загадочными. Однако по прошествии времени оказывается возможным узреть их суть. Ландшафт есть история природной и антропогенной деятельности на определенной территории, где культурный процесс («возделывание») постоянно связывает возводимые человеком объекты с данным контекстом. И каждая культура (региональная или национальная) осуществляет эту запись по-своему, что позволяет говорить о специфических архитектурных ландшафтах, в противовес вошедшему в моду глобализированному «ландшафтному урбанизму». И здесь первостепенное значение приобретает сама земля, которая, в отличие от моря, способна удерживать на месте «запись» культуры. Не раз на страницах журнала мы рассуждали о воде. Тем важнее напомнить о значении земли: именно сквозь нее растут корни, а как подчеркивал Эйнштейн, касаясь гуманитарной основы творчества физика: «Без корней никакие цветы не появятся».

Издательство:
Год:
2016

Также рекомендуем: