Интернет-магазин +7 (931) 252-92-60

Проект Балтия. №4/15 - №/16 (27)

525 Р
24347
В наличии
+

Большие здания внезапно рушились. Лачуги оставались невредимыми», – предсказал Василий Кандинский в стихотворении «Фагот». Наше время – свидетель строительства, прежде всего, «больших зданий». Продолжающаяся урбанизация ведет к росту городов, увеличивая и уплотняя Петербург, Хельсинки, столицы стран Балтии. И если прошлый виток этого процесса был индустриальным (активно возводились промышленные сооружения), то новый этап почти исключительно связан со строительством жилья. Последнее обеспечивается местами приложения труда, но речь идет в основном о сервисах, не о производстве. В лучшем случае – о прекаризированном «креативном производстве». Возникает «мир после работы» (Срничек, Уильямс), где нам остается просто «обитать». «Голая жизнь» (Агамбен) – лучшее определение подобного состояния общества (с. 26). Формируется цивилизация, расселенная по минимальным квартирам, часто расположенным в многоэтажных домах. Вряд ли, конечно, кто-то в сокровенных грезах размышляет об однокомнатной ячейке на 20-м этаж е, но верно и то, что мало кого в наши дни прельстит образ жизни радикала Гавроша, довольствовавшегося пристанищем внутри городской статуи слона. И всё же практики обитания, как и во все времена, умещаются между полюсами оседлости и кочевничества.

И как всегда, эти начала противоборствуют. Первое стремится упаковать второе в рамки («лагерь для беженцев»), второе ищет щели в системе. Архитектура подбирает слова, чтобы описать происходящее (с. 39). Фразы получаются отрывочными, риторические ходы повторяютс я, а смыслы скользят по поверхности, то и дело забегая на территории других дисциплин. Каким будет жилье для Другого? Иллюстрацией к Фуко или к Уэльбеку? Пока одни заняты упражнениями на тему своего рода «обратной колонизации», другие заперлись в «башне из слоновой кости» архитектуры – проектировании жилых домов для состоятельных людей (с. 47). Здесь уверенность возвращается к зодчим: возникают постройки вполне контекстуальные, крепкие. Авторы воспроизводят традиционные для профессии архетипы: мечты о дворце или хижине на природе, с которыми не так легко справиться наступающей постчеловеческой системе. При всех успехах (конечно, Греготти был прав, утверждая, что цель архитектуры – поиск правды внутри самой архитектуры), каждый проектировщик сталкивается с противоречиями на двух уровнях: 1) целеполагание (строительство не ради обеспечения убежища, а ради продажи метров), 2) структура/образ (конструкция, диктуемая стройрынком, и маркетинговые, а также художественные, требования к экстерьеру). Даже деревянный каркас дома в Ювяскюля (с. 54) – это все-таки CLT, то есть «бетон XXI века».

Мир становится все более (био-)технологичным, и мы сами, подобно кэрролловской Алисе, в случае чего готовы принять пилюлю, дабы обрести соразмерность с неожиданно и моментально трансформировавшейся действительностью. Что уж говорить о жилом интерьере, развивающемся в парадигме техномодернизма (с. 95)… Центральным становится вопрос: «Как обитать?» в подобном постиндустриальном, «умном», знаковом и уже как будто незнакомом мире, изощрен- но скрывающем свою сущность (или ее отсутствие). Можно, используя урбанистический дискурс, попытаться сделать или представить комфортным то, что очевидно таковым не является (с. 52). Или сооружать высокотехнологичные миражи дворцов и особняков прошлого. Однако всё актуальнее звучат слова Башляра, считавшего, что лишь «хижина открывает нам доступ к абсолютности убежища».

Издательство:
Год:
2016

Также рекомендуем: