Тема природы оказалась вдруг одной из важнейших, и не только в России — по случаю официально объявленного года экологии и вполне понятного энтузиазма кураторов и музеев, — но и во всём мире. Резкий всплеск интереса художника к окружающей среде постулируется и в статьях газеты The New York Times, и в основном проекте Венецианской биеннале, и в программе Триеннале садов в датском Орхусе. Вероятно, дело здесь не только в том, что художники вдруг осознали, что мы находимся на краю экологической катастрофы, но и во внутренних процессах самого искусства. Кажется, от холодной отстранённости современного искусства, которое обращалось к рациональной составляющей в человеке, произошёл какой‑то сдвиг к эмоциональному опыту. Если раньше работы, будоражащие чувства, отвергались серьёзными кураторами как развлекательные и коммерческие, то сейчас Hugo Boss Prize получает художница Аника Юи, работающая с ароматами, а музей Киасма составляет постоянную экспозицию из произведений, воспринимаемых не глазами. Эти соображения стали отправной точкой для работы над нынешним номером, но со временем она пошла в сторону не только нового открытия сферы чувств, но и одной очень конкретной эмоции — страха. Страха перед тем, что окружающая нас реальность сходит с ума — не только в политическом или общественном смысле, но вся целиком. Страха, что природный и технологические миры сливаются в симбиозе и вот-вот либо уничтожат нас, либо изменят до неузнаваемости. Совсем не кажется совпадением, что нынешняя Московская биеннале обратилась к той же проблематике преобразованной технологиями, но по‑прежнему неконтролируемой природы.